Глава VI

Население Баргузинского уезда, в его отношении к соболиному промыслу

2. Права землепользования

История землепользования инородцев в Забайкальской области изучена Л. Щербачевым, на основании материалов комиссии Куломзина, работавшей в Забайкалье в 1897 году¹³⁸⁾.

В Забайкальской области,— пишет А. Щербачев,— с возникновением земледелия, «насажденного трудами прибывшего в край русского населения, широкому размаху инородческого кочевания полагались пределы и постепенно вырастал вопрос о правах инородцев на эксплоатируемые ими земли.

Вопрос этот оставался открытым в течение всего XVIII века и разрешен принципиально, только с изданием устава о сибирских инородцах 1822 г.»

«С самого начала покорения Сибири правительство признавало все тамошние земли казенною принадлежностью и придерживалось того взгляда, что пользование ими обусловливается вознаграждением казны в том или ином роде»¹³⁹⁾.

«...Вносимый инородцами ясак освобождал их от всякой платы за пользование землями, заменяя оброк или службу».

«Принципиального различия» «между характером землепользования» (за оброк или службу), «общей массы русского и», (за ясак), «инородческого населения не существовало; исключения могли появиться лишь с дарованием кому–либо вотчинных прав. Подобного исключения не было сделано в течение всего XVIII столетия ни для одного ясашного рода»¹⁴⁰⁾.

«Указы, по которым инородцами отводились определенные участки, назывались, подобно указам выдававшимся русскому люду, владетельными и отличались от них только тем, что относились не к отдельному лицу, а к целой группе — родоначальникам с улусными людьми», «с товарищи» и вместо обозначения податной тягости или указания, что земля дана в оклад или сверх оклада в оброчное содержание, обыкновенно изъясняли цель выдачи документа,— нестеснение в природных промыслах». Владение в подобных указах называлось обыкновенно «вечным»... «Указы имели на практике значение чисто временное и, по–видимому, служили лишь доказательством того, что пользование землями производится с согласия администрации. Последняя отменяла их, издавала новые и вообще распоряжалась инородческими землями по своему усмотрению»¹⁴¹⁾.

«Наилучшей характеристикой значения документов, регулировавших инородческое землепользование, является отзыв иркутского гражданского губернатора, рассматривавшийся в совете министерства финансов в 1806 г. по случаю возбуждения иркутским гражданским судом вопроса о том, могут ли инородцы распоряжаться недрами кочевых их земель на праве помещичьем.

Иркутский губернатор доносил, что инородцы никаких исключительных прав на земли, занимаемые их кочевьями, не имеют, а предоставлена им только свобода, по указам гражданского начальства, пользоваться в тех землях сенокосами, заводить скотоводство и иметь звериный промысел».

«Вопрос об определении права, на котором инородцы пользуются землею, восходил на разрешение общего собрания сената, а затем и в государственный совет, вследствие чего 22 августа 1818 г. состоялось узаконение, по которому инородцы Иркутской губернии оставлены «во владении земель на том же основании», причем казне и частным лицам в названных землях предоставлено право руды»; тем же инородцам, которые обратятся к оседлому образу жизни и займутся земледелием, в случаях их желания, разрешено отмежевывать по 30 десятин на душу, с утверждением за ними участка, на праве помещичьем».

«Таким образом правительство признало категорически, что общая масса инородцев Иркутской губернии, в состав которой в то время входила и Забайкальская область, не имеет никаких положительных прав на владеемые ею земли; представляя же осевшим и обратившимся к земледелию инородцам право получать участки земли в собственность, оно положило начало тому разделению инородцев в правовом отношении, соответственно их образу жизни, которое в скорости затем было последовательно проведено гр. Сперанским в выработанном им «Уставе об управлении инородцев», утвержденном 22 июля 1822 г.

С изданием названного устава наступил новый период в истории сибирских инородцев вообще и забайкальских в частности»¹⁴²⁾.

Устав 1822 г. составлял основу действовавшего в дореволюционное время «Положения об Инородцах» (Свод. Зак. Росс. Имп. Т. II, издание 1892 г.), претерпев преимущественно кодификационные изменения; права интересующих нас тунгусов Подлеморско–Шемагирского рода, как «бродячих инородцев», определялись статьями этого положения.

«Все обитающие в Сибири инородные племена», говорит положение, за некоторыми исключениями¹⁴³⁾, по степени их гражданского образования и образа жизни, а именно, по качеству их промысла, составляющего главный предмет их пропитания, разделяются на три разряда: 1) на оседлых, 2) кочевых и 3) бродячих» (ст. 2). К бродячим принадлежат «те инородцы, кои, не имея никакой оседлости, переходят с одного места на другое по лесам и рекам, или урочищам для звероловного их промысла, отдельными родами или семействами» (ст. 3).

«В каком именно разряде должно считать каждое племя и род или семейство, к ведомству одного и того же управления низшей степени принадлежащие, как–то: улус, стойбище, наслег и тому подобные, сие определяется особенным расписанием, при каждой общей переписи (ревизии) составляемым» (ст. 4).

Собственно права бродячих инородцев определялись ст. 40 Положения, в следующих выражениях: «Права бродячих инородцев или ловцов, живущих в отдалении и рассеянии, вообще состоят в применении правил, для кочующих, постановленных, с следующими изъятиями и ограничениями: 1) Назначение земель по племенам и разделение оных по участкам на бродячих инородцев не распространяется. Им назначаются, по удобности, целые полосы земли и определяются только границы оных с землями, оседлым жителям и кочующим инородцам принадлежащими. 2) Бродячие инородцы не участвуют в денежных по губерниям земских повинностях и не производят никаких расходов на содержание¹⁴⁴⁾ степного управления. 3) На занимаемой ими полосе позволяется им переходить для промыслов из уезда в уезд и из губернии в губернию без всякого стеснения» (ст. 40).

Применение к бродячим инородцам правил, установленных для кочующих, т.е. статей 26–39 Положения, связано было с следующими ограничениями.

Пункт 2 ст. 40 ограничивал применение к бродячим инородцам ст. 29, согласно которой «кочующие инородцы участвуют в общих по губернии повинностях. Содержание степного управления составляет внутреннюю повинность кочующих» (ст. 29), а п. 1 ст. 40 применение к бродячим ст. 34, согласно которой «кочевые инородцы для каждого поколения имеют назначенные во владения земли. Подробное разделение участков сих земель зависит от самих кочующих, по жребию или другим их обыкновениям» (ст. 34). Обращаясь к вопросу об основаниях пользования бродячими инородцами звериными промыслами, заметим, что по ст. 481 Устава Сельского Хозяйства «звериные промыслы в Сибири не подлежали никакому ограничению ко времени года» (ст. 481).

Единственное исключение из этого правила устанавливалось законом 9 июня 1912 года для промысла соболя¹⁴⁵⁾.

В остальном «Сибирские инородцы производили звериные промыслы по правилам, изложенным в Положении об Инородцах» (ст. 484. Уст. Сельск. Хоз.), причем все правила, постановленные для производства звериных промыслов Сибирскими инородцами, в равной степени распространялись и на производство ими рыбной ловли» (ст. 498 Уст. С. Хоз.).

Как было указано, «права бродячих инородцев или ловцов, живущих в отдалении и рассеянии, вообще состояли в применении правил для кочующих постановленных» (ст. 40 П. о И.), за исключением ограничений, устанавливаемых п. 1 и 2 ст. 40. За указанными исключениями, необходимо предположить, что применение статей 35–38 Положения об Инородцах, ближе определявших права пользования промыслами инородцев кочевых, должно быть в связи с общим положением ст. 40, отнесено и инородцам бродячим, а именно: «Инородцы имеют полную свободу заниматься земледелием, скотоводством и местными промыслами на водах и землях, каждому роду назначенных» (ст. 35. П. о. И.). «Инородцы ограждаются от взаимных стеснений, какие могут происходить от перехода одних племен на земли другим племенам принадлежащие, для производства промыслов без обоюдного на то согласия» (ст. 36, П. о. И.). Строго запрещается русским самовольно селиться на землях, во владение инородцам отведенных (а); русские могут брать у инородцев места в оброчное содержание, но всегда по условиям с обществами (б) (ст. 37). Правила об отдаче сибирскими инородцами промыслов в оброчное содержание изложены в Приложении VI к ст. 38 Положения: «Сибирские инородцы и самоедские в Архангельской губернии роды, владеющие издревле по рекам и озерам рыбными ловлями или сенокосными лугами, могут отдавать их в наем русским промышленникам не иначе, как по письменным условиям, по согласию Самоедского общества, а в Сибири по согласию родового общества каждого отдельного улуса, наслега или аула, за подписью не менее двух третей лиц, платящих ясак и повинности и с утверждением Инородной управы и Степной Думы» (п. 1 прим. III к ст. 38).

На вопросе о правах бродячих инородцев отдавать в оброчное содержание промыслы и угодья (охотничьи, рыболовные, сенокосные) необходимо ближе остановиться как потому, что отдача в аренду промыслов имела большое значение в некоторых местностях, так и потому, что в отношении этого вопроса в административной практике не наблюдалось достаточного единообразия, так как, вследствие недостаточно определенных указаний закона, мнения административных учреждений по этому вопросу нередко расходились.

Например, пункт 1 Приложения III к ст. 38 говорит вообще о праве Сибирских инородцев, владеющих «издревле по рекам и озерам рыбными ловлями и сенокосными лугами», отдавать их «в наем», причем эти правила представляют приложение к статье, изложенной в отделе об инородцах кочевых.

С другой стороны, правила эти предоставляли право отдавать промыслы в оброчное содержание и Самоедам Архангельской губернии, которые по статье 225 Положения об Инородцах «включаются в разряд бродячих инородцев или ловцов, переходящих с одного места на другое по рекам и урочищам» (ст. 225 П. о И.). Вместе с тем п. 1 Прилож. III к ст. 38 никакого противоречия не содержит, так как Самоеды Архангельской губ. по ст. 229, «пользуются правами, предоставленными в статьях 26–39 кочевым инородцам», с соблюдением изъятий и ограничений, указанных в ст. 230–237, точно так же, как в отношении бродячих инородцев Сибири применяются правила, «для кочующих постановленные», с некоторыми изъятиями и ограничениями, устанавливаемыми ст. 40.

Но в отношении бродячих инородцев Сибири, ст. 40 хотя и не содержит прямого указания, но вместе с тем и не устанавливает ограничений в пользовании правом отдачи в оброк промыслов, предоставленных Сибирским инородцам статьей 37 Положения, что заставляло склоняться к признанию и за бродячими инородцами Сибири, так же как и за Самоедами, права сдавать промыслы в оброчное содержание.

Права Самоедов как бродячих инородцев были подробно определены узаконением 1835 года¹⁴⁶⁾, причем это узаконение по своему содержанию представляет развитие общих положений Устава 1822 года, относящихся к бродячим и кочевым инородцам Сибири, в применении к частному случаю. В отношении бродячих инородцев Сибири подобного развития общих положений Устава сделано не было, вследствие чего приходилось довольствоваться той неопределенной редакцией ст. 40, которая и служила поводом к разногласиям в истолковании закона.

Но в таком случае надо думать, что тот путь, на который стал законодатель, ближе определяя права Самоедов как бродячих инородцев, являлся руководящим при истолковании статей Устава 1822 г., устанавливающих права бродячих инородцев Сибири (ст. 40, 26–39). В Баргузинском уезде, в административной практике, в течение двух десятилетий (с 1892 года)¹⁴⁷⁾, отдача бродячими инородцами охотничьего промысла, рыболовства и сенокосов в аренду, происходила в порядке Приложения III к ст. 38 «Положения об Инородцах», и только в последнее время Забайкальское областное по крестьянским делам присутствие, по делам Подлеморско–Шемагирских и Баунтовских инородцев, стало на противоположную точку зрения, отрицая за инородцами, пользовавшимися земельными пространствами в порядке ст. 40, право отдавать охотничьи и сенокосные угодья в аренду.

Неопределенная редакция ст. 40 Положения настолько не отвечала условиям землепользования бродячих инородцев Баргузинского уезда, что администрация, вынося свои постановления, неизбежно впадала в противоречия, соприкасаясь с выдвигаемыми жизнью вопросами хозяйственного быта бродячих инородцев и не находя ни опоры, ни руководства в действовавших нормах закона.

Источник: Верхнеудинск–Ленинград, Издание Госплана БМАССР, 1926 г.