Lake Baikal

Главная » История изучения Байкала » Н.Н. Сабуров. Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале » Часть 5

Н.Н. Сабуров, 1889 г.

Об омуле и о состоянии рыбопромышленности на Байкале

Сужение ареала обитания и уменьшение размера байкальского омуля

Суживание области распространения омуля состоит в том, что омули в настоящее время водятся только в некоторых частях Байкала, преимущественно около больших рек; это видно из расположения мест ловли омуля; так, в настоящее время омули есть около Селенги, Баргузина, Чивиркуя, Верхней Ангары и Кичеры, а также около Ольхона. Тогда как в прошлом столетии омули водились во всем Байкале, появлялись они и около Лиственичного и даже в Нижней Ангаре, на что указывает Паллас; последний, указывая на реки, в которые омуль не заходит для метания икры, не указывает, однако же, ни на одно место Байкала, где бы омуля не было; напротив, и Паллас и Георги отмечают места, где омули были встречены ими в баснословном количестве. В самое последнее время омуля не стало в Култуке; как я сказал уже, в 1886 году там добыто всего 5 бочонков, а в 1887 году ничего не добыли.

Что касается уменьшения величины омуля, то на это могут указывать следующие данные. По известиям академиков, в конце прошлого столетия омули были длиной около 2–х футов, а весом до 4 ф., большая же часть их от 14 до 16 дюймов, т.е. от 352 до 402 миллиметров. В настоящее время размеры омулей мельче. Из улова около 1000 рыб, привезенных для продажи на Ольхонскую ярмарку 25 июня 1886 года (в мою бытность там), самый крупный омуль был в 345 мм и почти 5% было омулей, по местному выражению «задых», т.е. мелких, величиной всего около 150 до 220 мм. Из пятидесяти экземпляров омулей, выловленных в сентябре 1886 г. около Ольхона и присланных мне в Иркутск, самый крупный был в 318 мм, а остальные от 116 до 284 мм; крупнее омули, вылавливаемые на Карге около Посольска, но и они не более 380 мм.

Судя по экземплярам соленых омулей, баргузинские омули мельче ольхонских, ангарские летние такие же, как ольхонские, а ангарские осенние по своей величине подходят к каргинским, ловимым около Посольска. Только омули, вылавливаемые в Селенге, достигают 400 мм. Что касается крупных омулей, которые бы соответствовали двухфутовым, встречавшимся в прошлом столетии, то таких мне видеть не пришлось, но по рассказам рыбопромышленников они есть, хотя и встречаются весьма редко; их называют «голомянными» омулями. Мне под названием голомянного омуля удалось видеть одного на Карге около Посольска, но величиной он был всего в 410 мм. Факт уменьшения величины омулей едва ли может быть оспариваем, потому что сведущие в этом деле люди — рыбопромышленники заявили о нем на заседании бывшем в марте 1886 г. у Его Сиятельства Иркутского Генерал–губернатора.

Промышленники повсеместно на Байкале заметили, что рыба ловится год от году плоше и плоше и по–своему стараются объяснить этот факт. Одни говорят, что это только плохие годы, так сказать, неурожайное время; другие объясняют это тем, что рыба стала держаться больше на глуби и не подходит к берегам, где ее пугают пароходы, сетовщики, бакланы.

Не входя в подробное рассмотрение этих объяснений, я остановлюсь на следующем, более основательном. Некоторые промышленники видят причину оскудения Байкала омулем в том, что при неводьбе гибнет очень много мелких омулей, еще не достигших того возраста, когда они могут идти в соленье. Особенно в этом отношении заслужила печальную славу Баргузинская Поливная Карга. Мне передавали, что в 1884 году около р. Буртуй было выброшено на берег так много мелкой рыбы, что при гниении она заражала воздух, и что на это будто бы подал жалобу по начальству Баргузинский городской голова. Если это справедливо, то можно себе представить, сколько миллионов погублено таким образом рыбы, которая не далее как через два — три года могла бы увеличить улов не на одну сотню бочонков.

Нельзя сказать, чтобы промышленники не понимали всего вреда такой гибели молоди, но они не знают, как избежать этого. Выбрасывать из невода мелочь обратно в воду приносит мало пользы,— большая часть ее все таки не оживает — омуль рыба чрезвычайно невыносливая, хилая, да и отбирать мелочь работа очень кропотливая и требует много времени, а между тем, мелочи попадает в невод на Поливной Карге так много, что иногда из десяти бочонков, по определению на глазомер, пойманной рыбы, едва наберется на два бочонка годной для соления.

Увеличение размера ячей невода могло бы, конечно, значительно в этом помочь, но это последнее средство не дало бы, однако же, возможности вполне избежать гибели молоди; гибель происходит не столько от мелкоячейности неводов, сколько от сгруживания рыбы неводом. Мелочь, захваченная неводом в огромном количестве, сваливаясь массой, теснит и давит друг друга; крайние или застревают в ячеях по нескольку вместе или закрывают ячеи собой, будучи прижаты к полотну невода боком.

Уничтожение мальков, т.е. не достигшей зрелого возраста рыбы, нельзя не считать обстоятельством большой важности и требующим непременного устранения, что может быть достигнуто или запрещением промысла в таких местах,— к счастью, их на Байкале очень немного,— или, по крайней мере, заменой невода сетью. Как ни губительно уничтожение мальков, но оно не всеобще и одно это обстоятельство не могло бы вызвать замеченного уменьшения рыбы во всем Байкале, так как касается только некоторых разновидностей омуля.

Уменьшение омуля на Байкале нужно объяснять общими причинами, вызывающими уменьшение рыбы и в других бассейнах и реках. Уменьшение рыбы факт не новый,— жалобы на него в Европейской России в начале пятидесятых годов нынешнего столетия были так всеобщи, что вызвали назначение по Высочайшему повелению особой комиссии для исследования рыболовства в России; комиссия больше десяти лет посвятила изучению рыболовства в различных водах Европейской России.

Первый председатель комиссии, академик Бэр, обратил внимание на то, что чем древнее культура известной страны, тем меньше ловится рыбы в ее реках: реки Италии и Франции беднее рыбой рек Германии, реки которой в свою очередь беднее рыбой рек России и Швеции, между тем реки отдаленного востока Сибири и северных стран Северной Америки имеют и теперь столько рыбы, что сведения о рыбном богатстве их кажутся баснословными. Рыбы, таким образом, не составляют исключения среди других позвоночных животных: как большинство зверей и птиц избегает тех стран, где поселился человек, часто беспощадно преследующий их, так и рыбы исчезают там, где человек преследует их и пользуется для своих промышленных целей водами и их бассейнами, вырубая леса и заводя пашни вместо них и оживляя реки и озера судоходством. Уменьшение рыбы в этом случае Бэр ставит в зависимость от земледелия; оно отнимает для своих целей те животные и растительные остатки, которые, попадая прежде в реки и озера, служили поддерживающим элементом растительных и животных организмов, служащих пищей рыбам.

С другой стороны, и способы ловли не могут не оказывать своего влияния на количество рыбы; если рыболовство производится так, что рыба, входящая в реки для нереста, вылавливается прежде, чем успеет выметать икру и обеспечить таким образом рыбную производительность реки или озера на следующие годы, то, конечно, не может быть рыбы и при изобилии питательных веществ для нее.

То и другое соображение дало основание Бэру высказать следующее положение относительно распространения рыбы: количество рыбы в известном бассейне прямо пропорционально количеству питательных веществ для рыбы в этом бассейне, если только достаточное число рыб допускается к местам метания икры. Так как этим положением исчерпываются возможные внешние причины уменьшения рыбы вообще в каком–либо бассейне, то я и перехожу к рассмотрению условий Байкала в этом отношении.

Уменьшения питательных веществ для рыбы в Байкале нет оснований предполагать. Берега Байкала остались так же мало заселенными и мало обработанными, как это было и раньше в прошлом столетии, когда Байкал изобиловал омулем. Если бассейн р. Селенги заселен несколько более прежнего, то бассейн Верхней Ангары остался таким же безлюдным, каким он был сто лет назад, а между тем Верхняя Ангара оскудевает омулем даже скорее, чем Селенга.

Относительно питательных веществ для рыбы в Байкале можно предполагать, что они имеются там даже в избытке по сравнению с прошлым временем, основываясь на следующем факте. Промышленники приметили, что омули год от года приваливают к берегам, т.е. подходят к ним все позже и позже. Как ни мало известна жизнь рыб, однако же, можно заключать, проводя параллель между рыбами и наземными животными, что цель этих привалов — разыскивание пищи. На это указывают некоторые факты, известные и местным рыбакам, хотя из жизни другой байкальской рыбы — хайрюза. В Култуке летом 1886 года не было привала хайрюза, которые обыкновенно, как и омули, большими стадами подходят к берегам в летнее время, почему их и прозвали «привальными»; факт этот мне объяснили местные рыбаки тем, что сильные ветры, бывшие в период выхода из воды поденок (по местному бухарок) унесли этих насекомых далеко в Байкал, так что хайрюзы, подходя к берегам, встретили пищу (поденок) вдали от берега и уже не имели надобности приближаться к нему настолько, чтобы их можно было захватить неводом.

Относительно омуля таких рассказов нет, потому что пища его рыбакам неизвестна; животные, ее составляющие, по своим незначительным размерам не доступны для невооруженного глаза. Тем не менее, эти мельчайшие организмы, развиваясь в большем количестве близ берегов, чем на глубине, и составляют вероятную причину привалов. Прежде, когда омуля в Байкале было больше, они раньше истребляли пищу на расстояниях от берега недоступных неводам и раньше входили в область, захватываемую рыбаками, в настоящее же время уменьшившееся количество омулей имеет возможность дольше продовольствоваться пищей, какая находится на расстояниях недоступных неводам. Этим можно объяснить запаздывание летних привалов омуля к берегам.

Источник: Известия Восточно–сибирского Отдела Императорского Русского Географического Общества, т. XIX, № 5, 1889 г.

Отвечаем на ваши вопросы
Получить больше информации и задать вопросы можно на нашем телеграм-канале.