Наскальные рисунки в бухте Ая

Изображения на северном берегу бухты Ая, хотя значительно беднее по числу фигур, служат хорошим дополнением к только что описанным. Начертания находятся здесь уже не у основания утеса, а на высоте более 10 саженей и потому подниматься к ним нужно по особой тропинке. Человеческих фигур здесь всего 8 или 9, из которых три больших размеров, а остальные малых. Тип первых отличается от Саган–забинских, во–первых, тем, что не только голова, но и туловище их только контурованы, причем глаза означены точками, а нос и рот линейками, между тем как все эти органы вовсе не значатся на фигурах утеса Саган–заба; точно так же линия шеи продолжается вниз по средине туловища до его конца и выдается еще на одной фигуре книзу в виде полового члена. В виде ребер поперек туловища проведены еще от 2 до 3–х линий, а на макушке головы означено по одной отвесной коротенькой линии, на верхушке которой у одной фигуры означено что–то в виде полулуны; какие–то придатки наблюдаются также на плечах, которые, вместе с плечевыми частями рук, изображаются в виде одной, горизонтальной и прямой линии так, что опущенными вниз являются только предплечия с кистями, снабженными здесь даже пальцами, по три на каждой руке. Фигуры меньших размеров отличаются здесь только еще более искусственными позами, дугообразно изогнутыми ногами и руками; одна из них как будто стреляет из лука, большая часть которого, однако, исчезла. Из животных здесь изображена такая же лебединого типа птица, около нее весьма недурно высеченная рыба, кроме того, вальковатое, удлиненное животное с конически заостренной мордой и короткими ногами, несколько с кротовидной осанкой, которое Агапитов сравнивает с выдрой или тюленем (последнее никак нельзя назвать удачным), а с левой стороны олень изрядных размеров. Внизу замечается несколько весьма оригинальных, но большей частью непонятных изображений; одно, самое отчетливое, представляет собой весьма правильно контурованный четырехугольник с совершенно прямыми углами, в виде таблицеобразной дощечки, на которой вырезаны контуры двух симметрических цилиндриков с шаровидными окончаниями; другое таблицеобразное же изображение, но с округленными углами, отличается уже не полным контуром и совершенно непонятным начертанием внутри рамки; что же касается изображения, с которого начинается весь этот нижний ряд начертаний, то, основываясь на знакомстве с таким же древним начертанием на скале около Балаганской степной думы (Иркутской губернии), Черский склоняется исключить его из группы необъяснимых. И действительно, в начертаниях Балаганских, изображающих воинственные подвиги увековечившего их народа, играют весьма видную роль двугорбые верблюды достаточно крупных размеров и слишком отчетливо контурованные, чтобы дать какую–либо тень сомнения относительно принадлежности этих животных к названному роду. На них изображены и контурованные же люди,— воины, стреляющие из весьма отчетливо сделанных луков с большими ромбическими наконечниками стрел; но замечательно и весьма важно для нас в настоящем случае то обстоятельство, что балаганские воины и герои изображаются там не обыкновенными наездниками, а настоящими вольтижорами, мчащимися и стреляющими стоя, как на верблюдах, так и на лошадях: один из них умудряется даже стоять на одном из горбов верблюда. Возвращаясь к интересующему нас начертанию в бухте Ая, с которым Черский знаком только по рисунку, деланному с фотографии, он указывает, что вся передняя половина изображенного там животного представляет, можно сказать, весьма удовлетворительно вычерченного верблюда, судя по форме головы, длине и характеристическому изгибу шеи и даже по отношению последней к передней ноге; далее следует слишком малый передний горб, к тому же чересчур удаленный от шеи, так как и все туловище животного непропорционально удлинено. Насколько уменьшение этого горба может зависеть от выветривания скалы, нельзя судить по одному лишь рисунку; выдающаяся над этим горбом, почти отвесная черта, если она не представляет собой остатка от поверхности, которую занимал передний горб до его повреждения (а в таком случае величина его была бы вполне соразмерной высоте заднего горба), быть может изображает собой оружие в руках, по–видимому, человека, стоящего сбоку верблюда, вследствие чего на рисунке виднеется только нижняя часть этой фигуры, стоящей как бы на согнутых коленях. Наконец, в задней половине, мы видим задний, слишком высокий горб (если считать передний неповрежденным), опускающийся почти отвесно к обрезанной таким образом задней части туловища и к задней конечности. Что же касается фигуры, на первый взгляд всего более осложняющей все это изображение, в особенности вследствие его небольшого масштаба, сравнительно с балаганскими вольтижерами, то она изображает собой одного из таких же эквилибристов, поддерживающегося руками за задний горб верблюда и приведшего свое туловище почти в горизонтальное положение; в этой фигуре весьма хорошо различаются: голова, обращенная назад, туловище, обе руки и ноги, загнутые кверху. Таким образом верблюд, разводимый, как известно, монголами, знаком был и народу, оставившему интересующие нас начертания около Байкала, чему, во всяком случае, имеются уже неоспоримые доказательства в изображениях около Балаганской степной думы. Поучительность этих последних, в нашем случае, состоит еще в том, что в человеческих фигурах Саган–заба, изображенных в стоячем положении на спине животных, следует видеть не какое–либо случайное явление, а напротив, выражение ловкости и доблести этих героев–джигитов; да и самый способ изображения их не может оставить сомнения в этом, так как, напр., в III–й группе Саган–забинских изображений стопы стоящего героя совершенно сливаются с контуром спины поддерживающего его животного, а в группе IV–й, хотя они (т.е. ступни ног) и не достигли его на 1 миллиметр, зато ваятелем сделана поправка в виде линии, почти параллельной спине лошади и сливающейся с ее шеей.

В характере рисунков бухты Ая Агапитов считает возможным видеть меньше самобытности, подражание начертаниям Саган–заба и меньшую отчетливость в выполнении, причем все это, по его мнению, свидетельствует о более новом их происхождении,— обстоятельство, которое, впрочем, еще нелегко доказать, в особенности потому, что в IV–й группе Саган–забинских начертаний имеется даже одна не вполне сохранившаяся фигура человека, туловище которого контуровано по типу Ая. У местных бурят начертания эти известны под именем «зурак»; они приписывают их бурхану, причем уверяют, что процесс рисования продолжается еще и до сих пор, так что достаточно посидеть около утеса с час времени, чтобы увидеть появление новых начертаний. В основании таких наивных взглядов лежит по всей вероятности как невозможность за раз осмотреть все фигуры вследствие соответственного положения утеса относительно воды, так и неотчетливость изображений, гравированных на белом известняке и значительно пострадавших от времени. Таким зуракам отдается и подобаемая им честь, как делу рук бурхана, а потому проводники Агапитова, прежде чем приступить к указанию этих изображений, сочли необходимым совершить некоторого рода обряд очищения. Они собрали пучки одного из видов полыни (Artemisia spec.) и так называемой богородской травы (Thymus Serpyllum), зажгли огонь, бросили в него траву и по очереди окуривали себе ноги взвивавшимся из нее дымом. Кроме того, необходимо было умилостивить бурхана, для чего потребовалась нарочно взятая для этой цели водка. Буряты уселись в кружок, старший и почетнейший из них наполнил деревянную чашку водкой, встал и, обратившись к утесу со словами молитвы, три раза брызгал вином по направлению утеса. Затем собрали несколько медных и одну серебряную монету и положили их на столообразном и несколько закрытом уступе скалы, где всех таких приношений оказалось на 1 р. 50 коп. Когда, спустя две недели, Агапитов посетил этот утес вторично, то в кассе этой не было уже ни одной серебряной монеты, а меди оказалось не более 40 коп., причем буряты поясняли, что брать такие деньги могут только русские, проездом по Байкалу, тогда как ни один из единоверцев не может посягнуть на это жертвоприношение.

Источник: Землеведение Азии Карла Риттера. География стран, входящих в состав Азиатской России или пограничных с нею. Восточная Сибирь: озеро Байкал и Прибайкальские страны, Забайкалье и степь Гоби. Новейшие сведения об этих странах (1832–1894 г.), служащие последующими выпусками к русскому тексту Риттера, изданному под приведенным заглавием в 1879 году (дополнение к параграфу 51 Риттера). С.–Петербург, 1895.