Профессор А. А. Коротнев, 1902 г.

Отчет по исследованию озера Байкала летом 1902 года

Глава III. Байкальский планктон

Вопрос о планктоне, как наиболее кропотливый, требующий много времени и внимания, к сожалению, не мог дать нам определенных результатов, во–первых, потому что наше пребывание на Байкале было приурочено к одному определенному времени (к летним месяцам) и было сравнительно кратким, во–вторых, потому что внимание невольно разбрасывалось и разбивалось на том разнообразном и обширном материале, который нами был добыт. Главным же образом боязнь потратить безплодно нужное время, ибо каждою минутою приходилось дорожить, заставила нас предпочесть верное неверному, т. е. остановиться на морфологических наблюдениях, которыя могли дать и дали массу новаго и научно–интереснаго материала.

Как уже однако сказано, сборы планктона производились усердно и даже дали возможность подметить — правда, в самых общих чертах — некоторыя основныя положения, свойственныя Байкалу. Начну с того, что сборы производились или на поверхности Мюллеровскою сеткою, или вертикальною сеткою, которая спускалась на различныя глубины, до 700 сажен включительно. Затем опыты эти происходили и днем, и ночью. В общем удалось подметить следующее: планктон различался береговой и пелагический; первый распространялся от берега до того места, где дно делало уступ, круто обрываясь на значительную глубину; второй занимал всю внутреннюю часть водоема.

Далее, что касается береговаго, литоральнаго планктона, то в нем можно было различить собственно береговую полосу (различной ширины) и ту, которая отвечала более глубоким местам, граничащим затем с пелагическою. Планктон литоральный не отличался вполне свободным существованием и принадлежал почти исключительно тем харовым водорослям, которыя прикрывали собою прибрежные камни, и получить его можно было обмывая эти последние. Как в качественном, так и в количественном отношениях он не отличался разнообразием, заключая главным образом мелких циклопов, частью дафний, изредка ракушечников и личинки двукрылых. Количественная бедность и резко бросающееся в глаза измельчание не может объясняться ни чем иным, как значительными вариациями температуры и света, которым подвержена именно эта полоса; наконец, замерзание и отмерзание должно было гибельно повлиять на планктон. Далее следует пояс сублиторальный, отвечающий глубине от 1–50 саж. и отличающийся наиболее благоприятными в смысле питания условиями, соответствует наиболее богатому планктону, как в качественном, главным же образом в количественном отношении; отражается это явление всего более на циклопах, отличающихся значительно более крупными размерами.

Что же касается собственно пелагическаго планктона, то на нем в значительной степени сказываются своим влиянием времена года: так, в июне планктон настолько беден, что я, случайно им за прошлые годы в этом месяце занимавшийся, с достаточным правом утверждал, что планктона в Байкале, собственно говоря, нет. Co второй половины июля замечается уже обратное явление: планктона появляется много, но он, по–видимому, не богат видами: несколько видов циклопов, две–три дафнии, изредка наиболее обыкновенныя коловратки и Constantia всех возрастов — и эта, как уже сказано, в поражающем количестве. Временами бросалось в глаза следующее обстоятельство: днем планктон был переполнен невероятным множеством небольших нитевидных, палочкообразных, зеленых водорослей, так что казалось, что в воду опущен зеленый войлок; ночью же это явление никогда не замечалось. Обстоятельство это ничем иным объяснить нельзя, как тем, что выделяемый водорослью газ поднимал ее днем, ночью же за отсутствием газа она опускалась на дно.

Что касается горизонтальнаго и вертикальнаго распределения планктона, то первый представляет собою гораздо менее определенную и постоянную величину, так как бывает подвержен всевозможным внешним влияниям: свет и тепло действуют именно на байкальский планктон угнетающим образом, а потому вечером и ночью он гораздо изобильнее, чем утром и днем. Затем, что касается вопроса равномерности распределения горизонтальнаго планктона, то уже теоретически, в силу исключительных размеров такого водоема, как Байкал, едва ли она может иметь место. Говоря о влиянии течений, Геккель прав, указывая на это обстоятельство, как на несомненно нарушающее такую равномерность. В Байкале течения, в виду особенностей конфигурации этого водоема, выраженной присутствием вполне обособленных частей (Малое море, Чивыркуйский залив), отличающихся различными физическими особенностями, несомненным образом существуют. Так, нечто подобное наблюдалось нами в Малом море: вследствие незначительной глубины последняго, не превышающей в средней его, наиболее глубокой, части 60 саж., из Малаго моря в Байкал есть заметное течение, которое не может не влиять на распределение планктона. Здесь, да и в других местах, он бывал так обилен, что представлял собою кашу, в другой же раз даже и продолжительный лов давал отрицательные результаты.

Что касается вертикальнаго планктона, то данныя, полученныя нами, очень неопределенны в силу того обстоятельства, что наблюдения этого рода производились нами не в одном и том же пункте в течение продолжительнаго времени, а случайно, куда нас заносили условия драгировки; казалось однако, что вертикальный планктон подвержен меньшим колебаниям, чем горизонтальный. Для более точных и вполне определенных результатов необходимо было бы пользоваться услугами механически закрывающейся сетки (Schliesnetz). Не говоря уже о недостатках этого аппарата, обусловливающих ограниченность результатов, которые таким путем получаются, применение его требует столько времени, что мы на этот раз не рискнули им работать, а ограничивались, как уже сказано, простою вертикальною сетью, которая не могла нам дать самаго важнаго, а именно зонарнаго, послойнаго распределения планктона.

Что касается пищевого значения планктона, то наши наблюдения в этом отношении отличаются отрывочностью, а именно вскрытие показало, что кишечный канал хариуса бывал переполнен как насекомыми, так и их личинками, тогда как у омуля в желудке преобладали различные гаммариды. Таким образом по крайней мере в этих двух случаях планктон непосредственной роли в питании не играл, но косвенным образом значение его в этом отношении очень важно. Во–первых, он несомненным образом идет на пищу Gammarid'ам, без которых Байкал никогда бы не был так богат рыбою, во–вторых, планктон питает собою мальков, и, как кажется, преимущественно омуля. Мы постоянно замечали, что чем больше было планктона, тем чаще попадались нам омулевые мальки.

В заключение вопроса о планктоне я позволю подчеркнуть высказанное в прежних моих отчетах мнение о фаунистическом отношении окружающих Байкал соров к самому водоему, а именно: соры изобилуют характернейшим пресноводным планктоном, в котором преобладают крупныя формы циклопов и дафний, планктоном, совершенно отличным от Байкальскаго. Обстоятельство это, конечно, не может не стоять в связи с особенностями растительной жизни: кроме харовых водорослей и свободно плавающих микроскопических форм, в Байкале растительности не видно, тогда как соры и заливы с умеренной температурой воды заключают густыя заросли Potamogeton, которыя никогда не доходят до границы, разделяющей эти водоемы от Байкала, держась в почтительном отдалении от присущаго ему холода.

В заключение скажу, что нет никакого сомнения в том, что внимательное изучение добытаго нашей экспедицией материала подвинет вопрос о геологическом характере Байкальскаго озера. Нет сомнения в том, что этот водоем заключает некоторое количество форм чисто морского происхождения. В числе последних на первом, конечно, месте должен быть поставлен Байкальский тюлень, затем губки — Lubomirskia, далее многощетинковый червь — Dybowscella, проблематичный слизняк — Aucilodoris, и нет сомнения в том, что некоторыя из добытых нами планарий окажутся морскими формами⁷⁾.

Наконец, не столько самый факт нахождения в Байкале богатейшей фауны Gammarus'ов, сколько отличительная особенность большинства, сказывающаяся в пестрой окраске и присутствии шипов, указывает на их морской характер. Тем не менее, однако, пресноводные признаки этого бассейна в фаунистическом отношении все же преобладают: так, слизняки за небольшими исключениями несомненно пресноводные. Далее, необыкновенно разнообразно представленное семейство Lumbriculidae из группы малощетиниковых червей никогда в морской воде не встречается и жить в ней положительно не может. Таким образом приходится остановиться на том заключении, что Байкал издавна пресноводный бассейн, в который некоторыя морския формы проникли и там освоились⁸⁾. Такая точка зрения подтверждается геологически и нашла себе убежденнаго поборника в лице проф. Креднера, который утверждает, что Байкальская область с девонскаго периода уже не омывалась морем и что все позднейшия в ней отложения пресноводнаго происхождения; по его мнению, Байкал принадлежит не к реликтовым, а к настоящим альпийским озерам.

⁷⁾ По крайней мере относительно некоторых я уже имею указания на то, что оне в своем развитии проходят стадию личинок, снабженныя пальмообразными выростами, подобно морским планариям.

⁸⁾ Очень много озер, которыя наверно никогда не были в соединении с морем, но тем не менее заключают несомненно морския формы: таким является озеро Титикака, лежащее на высоте 3845 мет. над уровнем моря и, наконец, выполняющия кратеры Альбанския озера (безспорно наземного происхождения).

По отношению к пресноводному населению Байкала есть одна в высшей степени важная черта, которую следует отметить, черта, которая с особенною рельефностью выставлена ученым консерватором Гамбургскаго музея, доктором Михельсеном, а именно, он утверждает, что изученная им группа Lumbriculid в силу своих анатомических особенностей должна быть разсматриваема как очень древняго геологическаго происхождения, гораздо более древняго, чем все известные северо–американские и европейские роды этой группы. По мнению Михельсена, Байкальския формы являются родичами как европейских, так и американских форм, которыя произошли от них вследствие редукция некоторых органов. Такой архаический в фаунистическом отношении характер Байкала обусловливается его постоянством, его, так сказать, собственною, геологическою древностью. В то время как другие водоемы с присущею им фауною уничтожались, Байкал переживал, может быть благодаря своей глубине, различныя геологическия неурядицы и сохранял не только свою собственную фауну, но и ту, которая к нему переселялась или прямо из моря, или из ближайших реликтовых озер. По мнению Михельсена, Байкал есть настоящий зоолого–палеонтологический музей, в котором встречаются не только современныя животныя формы, но и такия, которыя принадлежат различным геологическим эпохам, уживаясь спокойно друг возле друга.

Источник: Отчет Министерству Земледелия и Государственных Имуществ о деятельности Зоологической Экспедиции на Байкале летом 1902 года.

Ссылки по теме:

Получить больше информации и задать вопросы можно на нашем телеграм-канале.