Охота и рыбалка по Среднему Приангарью

Охота как промысел, по Среднему Приангарью — в волостях: Коноваловской, Усть–Удинской и Яндинской служит большим подспорьем к основному источнику существования населения этого края — земледелию. Главными охотничьими центрами здесь нужно считать деревни Кумарейку, Каду, Оболак — Усть–Уд. вол.; Ключи, Янды, Распутину и Кую — Яндинской и В.–Метляеву — Коноваловской вол. В деревнях: Сидоровой, Милославке, Шивере и некоторых других есть также отдельные опытные охотники, но они являются здесь единичными и совершенно затериваются среди остальной массы деревенскаго населения.

Охота производится, главным образом, на медведя, изюбра, сохатаго (лося), козу, белку; реже на лисицу, рысь.

Количество добычи по отдельным деревням распределяется в среднем ежегодно следующим образом: Кумарейка — 25 крупных зверей (сохатых, изюбров, медведей), 20–30 коз и штук по 50 в среднем белки на каждаго охотника; Када — (Развозжаевское) — 2–3 зверя, штук по 25–30 белки на каждаго охотника и 5–7 коз; Куя — 30–40 зверей, 20–25 коз и 60–70, а иногда и 100 белок на охотника; Оболак — 2–3 зверя, 5–10 коз и 15–20 белок на каждаго охотника; Распутина — 15–20 зверей, столько же коз и 50–80 белок на каждаго охотника; Янды приближается в общем по количеству добычи к Распутиной, но если принять во внимание величину этих сел, то Распутина окажется далеко впереди Яндов. Село В.–Метляево добывает исключительно почти коз — штук 30–З5 и штуки 3–5 лисиц ежегодно.

Из птиц в более или менее обширном масштабе производится охота за глухарями (Верхне–Метляево), мясо которых идет для собственнаго потребления, и осенью за рябчиками и тетеревами — (Кумарейка, Распутина), которые сбываются или на пароход, или местным торговцам.

В текущем году охота в упомянутых деревнях дала довольно «благоприятные» результаты: в Кумарейке, например, убито около тридцати зверей, на Кую что–то тоже очень много — «весна вынесла». В общем же охота в здешнем крае за последние годы заметно падает. Заметнее всего падает количество добываемых ежегодно коз, так как на них более всего отыскивается охотников, а кроме того, оне весной безжалостно истребляются охотой по насту с собаками, т. е. в то самое время, когда «матки» бывают «суягны». Вторым фактором упадка охотничьяго промысла нужно признать постоянные весенние и летние пожары, застилающие дымом целыя сотни верст и уничтожающие без разбора зверя и птицу. Еще лет сорок тому назад, рассказывают кумарейские старики, в их тайге водились соболи, а теперь их и в помине нет. С сохатыми и изюбрами, надо полагать, случится то же самое; лесные пожары и им не дают покоя, а затем охота за ними, как и весь местный охотничий промысел, ведется хищнически: охотятся весной и осенью, охотятся за самцами и самками; бьют даже в детенышей. Полиция иногда делает «попытки» перевоспитать посредством «своего метода» понятия охотников, внести в охоту некий элемент культурности, но или увидев, что она берется не с того конца, или почему–либо другому, дальше «попыток» не идет.

Способы охоты за последнее пятидесятилетие здесь изменились до неузнаваемости.

В то время, как полсотни лет тому назад, здесь господствовали рогатина и «кремневка», а на зверей устраивались «ямы», загороди, бросались петли, теперь все это заменила бердана — нарезная и дробная, двухстволка, а иногда и «магазинка»; раньше на медведя устраивали чуть не облаву, теперь на него опытный охотник идет с парой хороших собак один.

Мясо зверей большею частью идет для собственнаго потребления. Продается иногда только мясо коз, медвежье мясо и медвежий жир. Так как крупные охотники добывают зверинаго мяса больше, чем потребляют их семейства и так как большая часть добычи падает на весну и идет в лето, то, естественно, при отсутствии сколько–нибудь солиднаго мясного рынка, лишнее мясо расходуется крайне неумело, а иногда просто портится и в таком виде выбрасывается, или же, если оно не так сильно испортилось, «через силу» съедается семьей охотника.

Беличьи шкурки сбываются здесь исключительно местным торговцам Кельману, Когану, Залцману, Кристаль и др., которые ссужают охотников под пушнину порохом, дробью, обувью и другими товарами.

Шкуры убитых зверей также очень часто не находят сбыта, даже в большинстве случаев. Шкуры коз идут для дох; шкуры оленей (изюбров) и сохатых идут на выделку сыромятей^*), употребляемых для конской сбруи, гужей и проч. Шкуры лисиц, рысей, россомах также спускаются за полцены местным купцам, очень и очень до них лакомым и только оленьи рога возятся в Иркутск и продаются там, по обыкновению, китайским докторам. В общем все коренные охотники средняго Приангарья весьма нуждаются в хорошем рынке для сбыта «продуктов» своего труда: хищнический рынок наносит им большой ущерб, отнимая у них иногда 60–70% стоимости их добычи. Пример. Крестьяне деревни Сидоровой (Светлолюбовской) убили 2 рысей (это было зимой тек. года) и продали шкуры только за 40 руб. в то время, как стоимость одной рысьей шкуры в Иркутске в это время доходила до 70 руб. и даже больше.

Регулятором цен на пушнину на месте, мне думается, могли бы служить общественныя лавки и кредитныя товарищества, но их, к сожалению, в этой части Приангарья почти не имеется: есть только одна общественная лавка — усть–удинская и одно кред. т–во, недавно открывшееся (Яндинское), но они ни посреднических операций, ни даже просто операций по закупке пушнины не производят.

II

Перехожу к рыбалке. Наиболее «рыбными» волостями по среднему течению Ангары следует считать — Малышевскую, Усть–Удинскую и частью Коноваловскую, а наиболее «рыбными» в них селами — Островское, Байган, Середкина (Малыш. вол.), Шивера, Тыжелово (Усть–Уд.) и Коновалово (Конов. в.). Из рыб более всего ловится ленок, налим, таймень, хариус, сиг, елец; реже осетр, язь; очень редко щука, сорога, ерш, омуль, пескарь.

Рыбалка производится весной, главным образом сетями, переметами, удами; осенью «лучьем» и сетями, реже удами; зимой — мордами и очень редко удами.

Сети здесь большею частью домашняго производства и по обыкновению разделяются на несколько сортов. Есть сети–ельцовки (одностенки), хариузовки (большею частью одностенки, но бывают и трехстенки), сиговки (тоже двух сортов) и, наконец, так называемыя поставушки всевозможных сортов. Последния ставятся осенью под лед.

Более всего в изследованном нами рыбном районе ловится ельцов. В одной только Шивере количество добываемых ежегодно ельцов колеблется от 1000 до 2000 пуд. Далее, почти каждая деревня Усть–Уд. вол., стоящая при Ангаре, добывает их не менее 200 пуд. Деревни других волостей тоже их ловят, хотя и понемногу. Второе место по улову занимает, пожалуй, линок, третье хариуз, четвертое таймень и осетр вместе и пятое сиг.

Ангарский елец величиной бывает значительно меньше ельца из мелких речек, впадающих в Ангару в среднем ея течении, хариуз тоже. Средний вес ангарскаго налима здесь 2–3 фун., а наивысший 15 фун.; вес сига в среднем 5–7 фун., а бывают и пятнадцатифунтовые; средний линок 3–5 фун., а самый крупный достигает 12–15 фун.; таймень и осетр средней величины 30–40 фун. самые же большие достигают 3 пуд.

Относительно количества добываемой в настоящее время ежегодно рыбы местные наиболее талантливые и наблюдательные рыбаки приходят к единодушному заключению, что оно несомненно ниже количества ежегодно ловившейся рыбы в прошлом — лет 20–15 тому назад. Промысел падает. Причины этому кроются опять частью в той же хищнической эксплоатации рыбных богатств, какую мы отметили уже в охоте.

Касаясь рыбнаго рынка, опять приходится отметить, что он отсутствует. Большая часть добычи рыбака потребляется им самим, другая же часть сбывается деревенским купцам по принципу «сколько хочу, столько плачу». Исключение составляет Малышевская волость: рыбаки малышевские и ближних сел рыбу продают в Балаганске.

На темном фоне местнаго рыболовнаго промысла проскальзывают за последние 4–5 лет и светлыя точки — это начинающаяся эволюция в способах рыбной ловли. Начинается она с сетей: сети машиннаго производства вытесняют сеть домашняго производства. Рыбаки находят их и дешевле, и прочнее, и «липче». В некоторых рыбачьих деревнях их уже имеется по 5–10 и даже 15 штук.

Через семь–восемь лет, вне сомнения, сетей ручной вязки не останется и в помине.

Автор: Балаганов

Источник: «Голос Сибири» № 53, 15 июня 1913 г.